сон, где она делала все то, что делала героиня фильма. А вот мужчиной был Семен… муж Веры. Акулине было стыдно, она, встречаясь с Семеном, боялась взглянуть на него, старалась как можно реже появляться в их доме, дворе. Ругала себя – вот ничего не делаю, бездельничаю, потому и снится такое. Дома никаких забот, работа – любая старушонка справится. Все, больше не буду смотреть этот фильм, сколько можно…

Если раньше Акулина не обращала на Семена внимания, ну муж Веры, ну знала его еще со школы, ну просил ее не уезжать – было и такое. То теперь она видела его сильную фигуру, даже подумала как-то – если такой обнимет… Раньше он был для нее безликим, бесполым, просто Семеном, сейчас, после этих снов, она увидела в нем мужчину. Да и какого. Вот дура Верка. И чего ей надо?

Увидела и все, никаких планов насчет Семена не строила. А вскоре и сны прекратились. И снова пришло спокойствие, вернулся тот покой, то блаженное состояние, когда душа как бы спит, даже не спит, дремлет – Акулина сама не могла точно определить это свое состояние.

А вот Веру словно зуд какой терзал, пришла как-то вечером к Акулине, не плюхнулась как обычно на стул, а начала ходить по комнате, ходить. То духи понюхает, то вдруг к окну подойдет, глянет. Акулина сразу догадалась, что-то Вера сказать хочет, да не решается. Так оно и оказалось. Вера наконец-то уселась, минуту-другую смотрела на Акулину, потом зашептала, хотя их никто не мог услышать:

– Знаешь, мы вчера со своим в баню ходили, после бани немного выпили. Ну и это, сделали, как в кино. Понимаешь? Я ему, а он мне, – Вера покраснела, аж слезы на глазах. – Я его уговорила. Только знаешь, те делали это на небесах, а мы на земле. Вот весь день теперь друг от друга глаза прячем. А я любви хочу настоящей. А то, что мы делали – это как мертвому припарка. Потому и стыдно обоим.

– Я смотрю, ты с жиру бесишься. Тебе бы работу потяжелее да мужика-пьяницу. Сразу бы вся дурь из головы вылетела, – как можно спокойнее сказала Акулина, хотя рассказ Веры пробудил воспоминание о снах с участием Семена.

– Ох, не понимаешь ты меня. Да неужели тебе необыкновенной любви не хочется?

– Мало ли что человеку хочется. Тут обыкновенная-то любовь дефицит, да только за ней в очередь не станешь.

– Да знать бы, в какой она стороне, прямо сейчас бы и побежала. Аль, неужели тебе мужика не хочется? Такого, – Вера сжала кулак и согнула в локте руку.

Обе засмеялись, и Акулина спросила:

– Тебя что, на этом заклинило?

– А что тут плохого? Один раз живем. Ты пойми, пройдет несколько лет и все. Бабье лето короткое, раз, и зима. Ничего не надо будет. Может, и надо будет, да некому. Кто на старуху позарится?

– До старости еще дожить надо. Что раньше времени гадать. Ладно, некогда мне с тобой лясы точить. Пока светло, пойду дрова поколю.

– С ней такие задушевные разговоры ведут, а она о дровах думает. Не разучилась топор держать? Посмотри, где-то у тети Зины хороший колун был. Помню, Семен насаживал. А я, наверно, сосну пару часиков, сегодня мне в ночь.

Они еще перекинулись словами во дворе, и Вера ушла. А Акулина нашла в дровянике колун и начала колоть. Помахала с полчаса и с непривычки устала. Не успела присесть, как снова появилась Вера:

– Уже устала? Привыкли в городе – вода рядом, ванная, туалет, газ, знай лежи. А мы тут все пердячим паром. Все – разоружайся. Бери топор, пошли домой. Завтра приведу тебе человека, он все дрова переколет. Помнишь Клаву Родченко? На год нас моложе. Она еще всегда первое место по прыжкам в высоту занимала. Вышла замуж за Волкова Витьку, ведь знала, что пьяница, он еще на школьные вечера вечно под мухой приходил. А как школу закончил, вообще в вине утонул. Волков-то сам на мотоцикле по пьянке разбился, а у Клавки от него сын остался – Митька. Ему сейчас двадцать. Высокий, стройный, красивый. Таких красивых, наверно, в деревне и не было. Одно плохо – дурак. Тихий, безобидный, работящий, и всех боится. Правда, Клава как-то говорила, что если упрется – не сдвинешь, лучше, мол, погодить, а не ломать. Тут кто-то из мужиков научил его балду показывать, так Иван Бармалев как сказал ему, что, мол, отрежу, так Митька сразу перестал. А показывать ему было что. Так вот, я завтра с утра с Клавой переговорю и приведу его. Не бесплатно, конечно. Заплатишь. Я спрошу у Клавы, сколько. Клава-то одна запурхалась совсем. Митька, хоть и дурак, а ест-то как все. Молодой, здоровый, аппетит хороший. Да и одеть его надо. Ты не раздумывай, Клава даже рада будет. Я уж кемарить начала, да вспомнила о Митьке, пойду вздремну минут шестьсот, – Вера, кутаясь в шаль, ушла.

Акулина сложила наколотое в поленницу, собрала в кучу щепки. А сама думала о Клаве. Акулина хорошо помнила ее, хотя Клава и училась на класс ниже. Такая веселая, заводная, они вместе ездили на районные соревнования – Акулина по бегу, а Клава по прыжкам. У Клавы была красивая фигура, точеные ножки, вокруг нее всегда было полно парней. Девчонки дружно завидовали ей… и вот.

Потом мысли Акулины перекинулись на свою жизнь, и Акулина в который раз подумала, кто же правит судьбами, почему такая несправедливость. И как хорошо, что человек не знает своего будущего.

Вера сдержала слово и на следующий день привела Митьку. За руку почти втащила стесняющегося, упирающегося красивого, высокого, черноволосого парня в дом Акулины, сама уселась на стул, вытянула ноги и стала растирать ладонями колени:

– Что-то стали ныть к непогоде. Митя, проходи, садись. Ты посмотри, Аль, какой орел. Красавец!

Красавец, опустив голову, переминался у двери, и Акулина снова подумала: что судьба делает с человеком? Дать такое тело и отнять разум.

– Проходи, Митя, садись, чайку попьем.

– Ни нядо, я домя чяй пиль, – не поднимая головы, ответил Митя.

– Ну я пошла, – Вера поднялась, прогнулась, выпятив живот, – дай ему колун и покажи, куда дрова складывать. Не забудь, объявляй время от времени перекур, если его не остановить, он до вечера будет без передыху рубить. Робот.

– Вера! – укоризненно покачала головой Акулина, чувствуя себя неловко от Вериных слов.

– Да он не понимает, а если и понимает… Ты посмотри на него, на его глаза – ангел. Пятилетний ребенок. Покормишь его в обед, я и Клаве так сказала, – Вера подошла к двери, похлопала